ЗЕРКАЛО Запорожья

Украинское общество имеет весьма слабое представление о том, что такое реформы, и практически не имеет инструментов влияния на их проведение.

За довольно непродолжительный отрезок времени украинцы избавились от ряда мифов и иллюзий — принято считать, что общество весьма быстро (и небезболезненно) повзрослело. В то же время некоторые стереотипы сильнее укоренились в массовом сознании — в частности, речь идет о том, как украинцы относятся к реформам.

Ожидание реформ превратилось не только в универсальную «формулу счастья», но и в универсальное оправдание, на них можно списать практически любые «временные просчеты» власти. К примеру, падение курса национальной валюты также принято связывать с тем, что в стране не начался полномасштабный реформаторский процесс. Бытует мнение, что если бы правительство приступило к реформированию еще весной, стремительного обесценивания гривни удалось бы избежать.

Несмотря на то что с экономической точки зрения подобные суждения вызывают скепсис (удешевление гривни обусловлено рядом объективных факторов, изменить которые в течение полугода не смогло бы даже радикально настроенное правительство реформаторов), показательно, что вместо признания этого факта общество легко поддалось манипуляциям власти, суть которых сводилась к поиску причин, почему же реформы все никак не начнутся. В числе таких «оправданий» — и проведение АТО, и необходимость избрать президента, затем новый состав парламента, а теперь реформирование отложено до образования коалиции и распределения портфелей. Не исключено, что в дальнейшем невозможность приступить к реформам будет объяснена необходимостью «пережить тяжелую зиму» или «принять новую Конституцию».

Опасения политиков

На самом деле одна из причин, по которой реформаторский «потенциал» правительства так и остается потенциалом, кроется в том, что наименьшую выгоду от проведения любой реформы в Украине получает сам реформатор.

Классическая схема попытки провести хотя бы секторальное реформирование в Украине выглядит таким образом, что инициатор реформы не получает никаких политических и имиджевых дивидендов. В лучшем случае о нем просто забывают, в худшем — обвиняют в том, что реформирование происходит не в соответствии с ожиданиями.

Скажем, редкий пример успешной реформы — изменение правил поступления в вузы путем введения ВНО. Впервые она была разработана и опробована, когда главой Минобразования был Василий Кремень (о чем сегодня мало кто помнит). Однако лавры реформатора достались Ивану Вакарчуку, при котором ВНО наконец-то было узаконено. Но потом произошла типичная для Украины история: уже при министре Дмитрии Табачнике реформа обросла значительным количеством поправок (учет среднего балла аттестата и т.д.), и в итоге ее суть оказалась почти полностью выхолощенной. Теперь уже новому министру Сергею Квиту приходится «очищать» процесс поступления в вузы от образовавшихся в 2010–2013 годах наслоений, что само по себе тоже выглядит как реформаторство.

Схема, при которой практически одновременно с реформированием запускается процесс внесения выхолащивающих суть реформы изменений, — застарелая болезнь Украины. И далеко не каждой реформе повезло так, как образовательной, дожившей до этапа «очищения». Административная, пенсионная и налоговая реформы были свернуты на полпути. При этом очевидно, что политики, лоббирующие внесение разнообразных поправок, уточнений и исключений, находятся в более выигрышном положении, чем сами реформаторы. Кстати сказать, именно по этой причине кресло главы парламентского комитета (такого как бюджетный или налогово-таможенный) ценится при распределении должностей даже выше, чем министерский портфель. Еще один пример на ту же тему — история с повышением ставок за пользование недрами: в конечном итоге Верховная Рада приняла законы, существенно отличающиеся от анонсированных Кабмином и откровенно лояльные одному из олигархических кланов.

И наконец, еще одна причина, по которой политики не заинтересованы в проведении реформ — результаты выборов, парадоксальным но неоспоримым образом доказывающие, что наибольшие шансы на успех при меньших затратах имеют те политсилы, которые никакими реформаторскими действиями себя не зарекомендовали, зато уловили настроения избирателей. Примеры УДАРа и «Свободы» в 2012‑м, «Самопомощи», «Народного фронта» да и самого Петра Порошенко в текущем году — тому свидетельства. С выигравшим партийную гонку «Народным фронтом» вообще особая история: «правительство камикадзе», образно говоря, даже не пыталось взлететь с аэродрома.

Пассивность общества

Следует сказать и о том, что комплименты в адрес выросшего общественного сознания в значительной степени расточаются авансом (опять-таки см. результаты выборов). На самом деле украинское общество уже давно не имеет опыта жизни в реформируемом государстве: с начала нулевых в стране происходили либо точечные изменения, либо попытки изменить сразу все революционным путем.

Между тем любое глубокое реформирование по своей сути является перераспределением влияния и доступа к ресурсам для различных социальных групп, преследующих противоположные цели. Так, полноценная пенсионная реформа в нынешних условиях неминуемо ударит по самим пенсионерам, зато облегчит жизнь бизнесу; аграрная реформа, в каком виде ее ни проводи, не может одновременно соответствовать интересам латифундистов и мелких фермеров, и т.д. Процесс реформирования — это всегда процесс политической борьбы социальных групп и классов за свои интересы. Но для того, чтобы этот процесс протекал в цивилизованных и политически рациональных рамках, для начала необходимо, чтобы на уровне парламента основные социальные группы и классы получили представителей и выразителей этих самых интересов — что по итогам выборов констатировать не приходится.

Ведь украинская политическая система устроена таким образом, что политикам выгоднее ориентироваться, с одной стороны, на «массового» и обезличенного избирателя, чей выбор продиктован эмоциями и ожиданиями, а с другой — на интересы олигархических группировок, способных оплачивать услуги политиков.

Автор: Егор Стружкин