ЗЕРКАЛО Запорожья

2011 год снова свел вместе, хоть и посмертно, двух исторических персонажей, имевших прямое отношение к Украине. Львовский областной совет провозгласил нынешний год годом Евгения Коновальца, считая его своим героем. Человеком, который его уничтожил, был наш земляк Павел Судоплатов, гений диверсионной службы в СССР. 24 сентября исполняется 15 лет со дня его смерти. Что это за люди, и какие поступки стоят за ними, можно судить из исторических исследований и публикаций СМИ. Приводим к вашему вниманию две работы, посвященные этим историческим личностям. Оценка – за вами.

Коновалец

"Без права на реабилитацию"    

Войцеховский А.А.

Евгений Коновалец – петлюровский атаман, возглавлявший опорные силы буржуазно-националистической контрреволюции на Украине в лице воинских формирований сечевых стрельцов. Бывшие солдаты австрийской армии, галичане, освобожденные революцией из русского плена и вознамерившиеся с оружием в руках бороться за построение украинского государства под верховенством Централь-ной рады, сформировались в Киеве осенью 1917 года в отдельную воинскую часть – Галицко-Буковинский курень сечевых стрельцов. С 19 января 1918 года эта часть стала называться «Перший курінь січових стрільців». С того же дня ее командиром (комендантом) стал двадцатишестилетний Евгений Коновалец, бывший унтер-офицер австрийской армии. Как отмечают его биографы, Коновалец, став командиром куреня, тотчас установил личные контакты с командованием войск Центральной рады, расквартированных в Киеве, чтобы «включиться под одно командование». Вместе со своим штабом (А.Мельник, Р.Сушко и др.) Коновалец немало потрудился над тем, чтобы среди его стрельцов не было колеблющихся, а тем более инакомыслящих. Таких просто изгоняли. От всех остальных требовали такого же беспрекословного повиновения старшим, как и в австрийской армии, готовности жертвовать собой во имя украинской революции. Впоследствии Е.Коновалец писал: «Сечевые стрельцы, как организация, не выявили в своей деятельности никаких шатаний – их идеология оставалась до последнего дня прямолинейной и последовательной вплоть до нюансов... Сечевые стрельцы, безотносительно к их социально-политическому «кредо», были всегда едины в понимании национально-государственного интереса отчизны». 

Впервые свою «прямолинейность» и «последовательность» в понимании национально-государственного интереса Украины сечевые стрельцы показали в дни январского (1918 г.) восстания киевских пролетариев, поднявшихся во главе с арсенальцами против буржуазно-националистической Центральной рады. Вопреки нейтралитету других украинских частей, расквартированных в Киеве полков Хмельницкого, Дорошенко, Сагайдачного, Грушевского, отказавшихся стрелять в рабочих, сечевые стрельцы по приказу своего командира открыли по восставшим огонь из всего наличного оружия и завершили эту полицейскую акцию совместно с гайдамаками Петлюры массовыми казнями захваченных повстанцев. Оттого и распространилась о них по всей Украине недобрая слава как о «австріяках, що не шкодують української крові». 

Негативное отношение к сечевым стрельцам в народе нарастало с каждой их последующей акцией. Имеется в виду, прежде всего, возвращение сечевых стрельцов в Киев вместе с приглашенными Центральной радой немецкими войсками в начале марта 1918 года. Режим немецкой оккупации тяжким бременем лег на плечи украинского народа, обескровил его материальные ресурсы и демократические силы. Но именно при нем в апреле 1918 года курень сечевых стрельцов, пополнившись новобранцами (частично из надднепрянцев), амуницией и снаряжением, преобразуется в полк. Его дальнейшему преуспеванию помешали непредвиденные обстоятельства. В конце апреля 1918 года командование немецких оккупационных войск разгоняет обанкротившуюся Центральную раду, а заодно было вынуждено распустить и ее «лейб-гвардию» – Первый пехотный полк сечевых стрельцов. Вскоре, однако, полковник Коновалец (это звание ему присвоил Петлюра за «особые заслуги») находит общий язык со ставленником немецких оккупационных войск гетманом Скоропадским. Он получает от гетмана разрешение на возрождение воинского формирования галичан под названием «Отдельный отряд сечевых стрельцов». Местом дислокации, на сей раз, была определена Белая Церковь. И вот уже в августе 1918 года вновь сформированная часть под командованием полковника Коновальца принимает присягу на верность гетману Скоропадскому. 

Не убедительны утверждения биографов Коновальца о том, будто он, навещая гетмана, призывал его блюсти верность принципам украинской национальной государственности. Более правдоподобны их свидетельства о том, что, став на службу к Скоропадскому, Коновалец все свои усилия прилагал к тому, чтобы привлечь бывших членов Центральной рады к сотрудничеству с гетманом и удерживал их от каких-либо действий в пользу восстановления Центральной Рады. Правдоподобны потому, что Коновалец был сторонником сильной власти и ему был чужд какой бы то ни было демократизм, даже унэровский. Его разрыв с гетманом и поворот к демократам из Украинского национального союза был обусловлен отнюдь не идейными соображениями. Он наступил в тот момент, когда пробил час и гетманата, и немецкой оккупации. Разумеется, Коновалец рисковал, покидая гетмана и включаясь в противогетманское восстание, но не меньшим риском было оставаться с гетманом, утратившим поддержку со стороны немцев и не имевшим опоры в украинском народе. К тому же гетман Скоропадский был далеко, в своей киевской резиденции, а руководители повстанцев – рядом, в расположении отдельного отряда сечевых стрельцов. Известно, что сюда накануне восстания прибыл из Киева главный атаман Петлюра, а вслед за ним – глава Директории Винниченко. 

С падением гетманщины и уходом немецких войск Киев после долгой осады оказывается под властью сечевых стрельцов, переформиро-вавшихся к тому времени в осадный корпус. В целях «наведения порядка» и «очищения города от враждебных элементов» штаб сечевых стрельцов вводит беспощадную цензуру для прессы и объявляет осадное положение. На протяжении полутора месяцев, вплоть до его освобождения 4 февраля 1919 года частями Красной Армии, в столице Украины шла охота на гетманцев, большевиков, евреев и просто лиц, чем-то показавшихся подозрительными стражам порядка. Запрещались собрания и съезды. Были разогнаны профессиональные и иные рабочие организации, а их документация уничтожена. Высылке за пределы Украины подлежали не только агитаторы, но и их семьи. Начавшиеся в Киеве еврейские погромы распространились на все села и города Украины, находившиеся пол властью Директории, и, по существу, под властью атаманщины. Нити же последней, как известно, сходились к «головному» атаману Симону Петлюре. Именно в его руках и штабе сечевых стрельцов, «с которыми Петлюра совершенно солидаризировался и всякими способами заискивал у них ласки», находилась, по свидетельству В.Винниченко, «вся верховная, т. е. реальная, действительная власть». 

Оправдывая сложившееся положение, один из биографов Коновальца Ю.Бойко в брошюре «Євген Коновалець i Середньо-Східні землі” писал: «В этот период сечевое стрелецтво было той единственной украинской средой, в которой действовал прекрасно налаженный военно-административный аппарат. И это было доской спасения для Директории. Не способная наладить государственно-административные органы, Директория перекладывает на командно-административную систему сечевого стрелецтва разнообразнейшие административные задачи, ответственными государственно-политическими мерами начиная и ординарными полицейскими функциями кончая» [1]. 

Диссонансом к этому панегирику сечевому стрелецтву звучат запоздалые признания Коновальца (из его брошюры «Причинки до icтopiї української революції), о том, что это был самый «прикрий» период в истории сечевых стрельцов, о котором сечевые стрельцы не могут спокойно думать. В этот самый период вложили они более всего труда и энергии, а достигли наименьших результатов. Да и наивно было бы ждать чего-нибудь путного от разнузданной атаманщины, единственным ответом которой на все были «карательные военные экспедиции на крестьян, на рабочих, на большевиков, на свои украинские партии, на обывателя, на газеты, на лозунги – решительно на все» [2]. Энергичные, до фанатизма и экстаза проникнутые национальным чувством сечевые стрельцы были в то же время политически невежественными людьми, с односторонней психикой: они ничего не видели и не понимали, кроме национального момента, да и тот они понимали ошибочно. «Правдою є, – писал Коновалец – що січові стрільці були соціально мало освідомленими й в соціальних питаниях вони мало визнавалися. Це відноситься однаково як до широкої стрілецької маси, так i до стрілецького старшинства та самого проводу організації січових стрльців. Вони мали свій грунт не тільки у походженні організаторів Січового Стрілецтва (у Галичині соціальні питання ніколи не мали тієї гостроти, що на великій Україні), але вони наперед готувалися до ролі націо-нального легіону на службі законного, народом визнаного, націо-нального уряду без огляду на характер державного устрою та соціально-політичного законодавства, що його заступав би й переводив в життя той національний уряд». По этой причине, заключает Коновалец, «Ciчові стрільці не передбачали i не могли передбачити розвитку революції в Pociї та на Україні, ще менш вони сподівалися тієї завзятої боротьби, що потім шаліла внутрі самого українського громадянства» [3]. 

Красноречиво признание «революционера», не понимавшего революции, ее социальных корней и политических лозунгов. При всей своей откровенности и ссылках на психологические особенности галичан, оно не способно оправдать пресмыкательство Коновальца перед Петлюрой и Скоропадским, которых он внутренне презирал, справедливо считая непригодными ни к государственной, ни к военной деятельности. 

Новый этап в жизни Коновальца начинается с расформирования корпуса сечевых стрельцов на польской территории в декабре 1919 года и непродолжительного пребывания в лагере военнопленных близ Луцка. Жажда реванша и поиск средств к существованию побуждают Коновальца обратиться к Пилсудскому с просьбой разрешить ему создать армию из украинских националистов Западной Украины и включить ее в состав Войска Польского для борьбы против Красной Армии, а также против национально-освободительного движения западно-украинских трудящихся. Аналогичные предложения о создании нацио-налистических вооруженных сил и использовании их против СССР Коновалец и его сообщники направляют разведкам и генеральным штабам Литвы, Румынии, Великобритании. 

Окончание гражданской войны и иностранной интервенции перечеркнули далекоидущие «полководческие» планы Коновальца, но не помешали ему и его бывшим офицерам создать полувоенную антисоветскую организацию, объединившую несколько сот украинцев, проживающих на территории Польши. Чехословакии, Румынии, Австрии, Германии и других стран Запада, а впоследствии и на американском континенте. Назвали ее «Українська військова організація» (УВО). В августе 1920 года в Праге состоялся учредительный съезд УВО. В его решениях отмечалось, что организация стоит на принципах «полной соборности и независимости Украины», неудачу украинских «освободи-тельных акций» рассматривает как следствие нестойкости, шатаний и отклонений от принципов соборности. Съезд обращался к воинству в эмиграции с призывом возвращаться на родные земли и там изыскивать новые формы «освободительной акции». Этим было положено начало организации диверсионного, шпионского и террористического характера, названной впоследствии УВО-ОУН. Ее главарем до самой своей кончины был Коновалец, а подлинным хозяином – германская военная разведка, включившая в свою агентурную сеть не только Коновальца, но и всю его организацию, разумеется, за плату и безупречную службу Великой Германии. В самом начале Коновалец передал немецким хозяевам списки членов УВО, а также сведения о их родственниках и знакомых, о всех известных на Украине националистах, способных сотрудничать с УВО и абвером. 

С того времени, как УВО стала штатной резидентурой немецкой военной разведки, т. е. с 1921 года, она ежемесячно финансировалась абвером. Подготовка засылаемой в нашу страну агентуры из числа украинских националистов осуществлялась в специальных учебных заведениях Абвера. Одно из них начало свою работу в Мюнхене в 1921 году, другое – в 1924-м. В 1928 году в Гданьске (тогдашнем Данциге) был открыт третий разведывательно-шпионский центр по подготовке украинских националистов для ведения подрывной работы в пользу немецкой разведки. В Берлине существовала специальная школа, готовившая полицейских для будущего оккупационного аппарата на Украине. Одновременно с украинскими националистами тут проходили подготовку и члены гитлеровской партии – немцы. По планам главарей третьего рейха украинская полиция должна быть «смешанной», то есть состоять из немцев и украинцев. Самое непосредственное участие в рекрутировании украинцев в эти учебные заведения принимал Коновалец. «С этой целью он разъезжал по всем странам, где имелись филиалы УВО-ОУН. В 1928 году он побывал в Канаде, где с его участием был создан филиал УВО – так называемая Українська стрілецька громада. 

В 1926 году штаб-квартира УВО обосновалась в Берлине. Отсюда Коновалец и его подручные поддерживали связи со своими представителями в Польше, Чехословакии, Румынии, Литве, а со временем – в США и Канаде, направляя их деятельность на службе иностранных разведок, которые поддерживали и финансировали их преступные акции. Близость штаб-квартиры УВО к государственным учреждениям Германии не столько облегчала решение общих вопросов, сколько порождала новые: к заданиям военной разведки присовокупились и задания министерства иностранных дел по сбору политической информации. Руководство Германии хотело знать политическую ситуацию в Советском Союзе и соседних с ним странах, а для этого могла пригодиться и та информация, которой располагали украинские националисты. А вот как они ее добывали, рассказывает уже упоминавшийся Ю.Бойко в брошюре «Євген Коновалець i Середньо-Східні землі». Он пишет, что уже в 1927-928 гг. Коновалец раз за разом направляет своих людей в Надднепрянщину с заданиями «проникать на ответственные посты культурного строительства», прикидываясь симпатиками советского строя коммунистами, которых преследуют на «гнилом Западе» И далее: «Зв’язок з Наддніпрянщиною через Збруч вже в кінці перед-минулого десятиріччя був майже неможливий. Більшовики прекрасно усвідомили, якою небезпекою є для них Галичина, цитадель націоналізму. Тому вони тут створили таку забезпечувальну прикордонну смугу, яку годі було пройти. Я.Барановський їздив до Румунії, щоб організувати перекидання людей Чорним морем. Чи вдалося йому цього досягти, не знати. Кур’єри пробивалися через Фінляндію, iноді через Естонію, Литву. Переходи через литовський i фінський кордони організували Р.Сушко, О.Сеник-Грибівський». 

Все названные лица – Я.Барановский, Р.Сушко i О.Сеник-Грибивский – сотрудники Коновальца. В этом ряду недостает фамилии его ближайшего помощника – некого Рико Ярого, без участия которого не решались подобные дела. Ставленник шефа немецкой военной разведки он был введен в круг украинских националистов в начале 20-х годов самим Коновальцем. 

Рико Ярый или, как он сам себя называл, Рико фон Яри находился под особой опекой Коновальца. В 1929 голу позиции Ярого среди украинских националистов настолько окрепли, что он даже спровадил в Женеву Коновальца и сам безраздельно правил в берлинской штаб-квартире ОУН. Это случилось вскоре после того, как УВО, слившись воедино с подобной себе Легией украинских националистов пре-образовалась в Организацию украинских националистов (ОУН). С провозглашением ОУН единым центром подготовки украинских нацио-налистов к крестовому походу против СССР Коновалец обретает новый титул «провідника» или «вождя» ОУН. С легкой руки оуновских пропагандистов прежде всего, Андриевского и Сциборского – его вскоре стали величать «единым вождем нации», а позднее и «главой государства». Точь-в-точь, как у хозяев из нацистской партии, уверенной поступью шедших к завоеванию власти. И никаких расхождений в целях обоих политических группировок: совместная и бескомпромиссная борьба против большевизма и коммунизма. И тот же кощунственный набор средств для достижения цели: шпионаж, диверсии, террор, лживая пропаганда и, наконец, война. Фашизм во всем – в большом и малом – стал образцом для идеологов украинского национализма. «Для нас самое важное в гитлеризме, – писал идеолог украинского национализма Д.Донцов, – это завет решительной борьбы с марксизмом». «Украинский национализм – это тот же фашизм», – вторил ему автор первой программы ОУН Н.Сциборский. «Самостійна Україна» рисовалась их воображению такой же тоталитарной державой, как фашистская Италия и нацистская Германия, разумеется, под властью ОУН. И обязательно во главе с фюрером. 

Вскоре после прихода нацистов к власти в Германии контакты между нацистскими правителями и оуновскими главарями приобрели деловой и систематический характер. Над штаб-квартирой ОУН взвился черно-красный флаг, мало чем отличавшийся от гитлеровского партийного штандарта. «Все йде надобре, – писал Коновалец своему душепастырю Шептицкому. – Щасливий початок 1933 року створив умови, за яких наша визвольна акція кожного дня набирає все більшого розвою i сили. Час випробував нашу дружбу і співробітництво з німцями, випробувавши, показав, що, незважаючи на багатократні спокуси порозумітися з поляками, ми обрали єдино правильну орієнтацію. Цим ми зобов’язані виключно вашій ексцеленції». 

В январе 1934 года по приказу германского инспектора полиции Дильгена и полковника Райхенау берлинская центральная организация ОУН, руководимая самим Коновальцем, вливается в штат гестапо на правах особого отдела. В предместье Берлина Вильгельмсдорфе на средства немецкой разведки были построены казармы для украинских националистов и велось обучение сформированных по военному образцу отрядов. Они имели свою форму, были приравнены к гитлеровским штурмовым отрядам. Руководил ими Рико Ярый, он же Ярыга – Рымарт, он же Карпаты, ставший к тому времени офицером гестапо. По такому же образцу перед нападением на Советский Союз будут созданы батальоны «Роланд» и «Нахтигаль». 

Памятным событием в жизни Коновальца была встреча с Гитлером в 1931 году. Будущий фюрер великой Германии обещал своему «союзнику» всяческую помощь, если тот направит деятельность своей организации только против Советского Союза и прекратит против Польши. Последнее условие Коновалец воспринял как указание к прекращению террора против политических и государственных деятелей Польши, благосклонно относившихся к фашистскому движению. А таковыми были под-вергшиеся террору Ю.Пилсудский, С.Войцеховский – диктатор и президент Польши, воевода О.Грабовский, украинский кандидат в сейм С.Твердохлеб и многие другие. Иное дело – уничтожение недругов Германии. В их числе оказались член сейма, директор департамента министерства иностранных дел Польши Тадеуш Голувко, секретарь советского консульства во Львове Андрей Майлов и многие другие менее известные люди. Каково же было возмущение гитлеровского руководства, а заодно и Коновальца, когда в 1934 году после подписания договора «о дружбе» между гитлеровской Германией и панской Польшей с участием Бандеры в Варшаве был убит министр внутренних дел Польши Перацкий. Непосредственный исполнитель этого теракта М.Лебедь, изобличенный с помощью Коновальца, был арестован и выдан гитлеровцами польским властям. 

Прекращение оуновского террора против власть придержащих в Польше отнюдь не облегчало положения трудящихся. Напротив, заглаживая свои грехи перед польскими властями, фашиствующие молодчики Коновальца при поддержке польской полиции, реакционной прессы и церкви развернули, что называется, бешеный террор против революционных сил, особенно на исконно украинских землях. Они чинили вооруженные нападения на митинги, собрания и демонстрации трудящихся, организовывали настоящую охоту на коммунистов, которых разыскивала полиция, громили прогрессивные органы печати, истязали и убивали неугодных людей. По указке полиции внедрялись с про-вокационными целями в коммунистические и профсоюзные организации. 

Не с лучшей стороны «коновальщина» зарекомендовала себя и в других странах, где имелись большие скопления украинских поселенцев, – в Канаде, США, Бразилии, Аргентине. Созданная в Канаде в 1928 году с участием Коновальца стрелецкая громада развернула в своих печатных органах пропаганду фашистских идей, а заодно сбор шпионской информации... на случай войны. Как пишет Марко Терлица в книге «Правнуки погані», воодушевленные «подвигами» гитлеровских штурмовиков в Германии, украинские фашисты в Канаде устраивали погромы украинских рабоче-фермерских организаций, уничтожали их помещения, стреляли в дома выдающихся антифашистов. Только что сформированная в 1933 году в Аргентине «Українська стрілецька громада» (с тем, чтобы оправдать надежды, возложенные Берлином) начала свою «деятельность» с разгрома украинского прогрессивного клуба в Буэнос-Айресе. 

Тем временем Коновалец неотступно отрекается от каких бы то ни было демократических форм руководства своей организацией, превращается в диктатора, личное усмотрение которого выше каких бы то ни было коллегиально принятых решений. Прежде всего «положен под сукно» устав ОУН («Устрії»), принятый учредительным съездом (Першим Великим Збором) ОУН, обязывавший проводить съезды этой организации каждые два года. Ни в каких съездах Коновалец, ставший «единоличным вождем партии» и марионеткой в руках абвера, не нуждался. Полной нелепостью было бы «вождю партии» и резиденту абвера отчитываться о проделанной работе перед подчиненными и позволить им избирать «провод» ОУН. Вождь сам избирал своих при-ближенных и удалял неугодных. В числе первых оказались бывшие соратники Коновальца по осадному корпусу – Андрей Мельник, Роман Сушко, Емельян Сеник-Грибивский. Кстати, с Мельником его связывали не только служебные, но и родственные узы: жена Коновальца была сестрой жены Мельника. А вот бывшие члены Легии украинских националистов – в основном надднепрянцы Кожевников, Костырев, Сциборский – были отстранены от руководства ОУН и обречены на нищенское существование. Дело в том, что Коновалец единолично распоряжался денежными средствами, получаемыми из казны «третьего рейха» и довольно прямолинейно использовал эту возможность в целях упрочения своего положения в ОУН. Он был последней инстанцией, где рядовые оуновцы могли обжаловать принятые им решения. Обращение с жалобами в иные инстанции – в абвер, чиновникам НСДПА – считалось в ОУН покушением на честь и достоинство их «провідника». Недопустимым считалось обращение с жалобами и к самому «провіднику». Бывший «легист» киевлянин Гай Гаевский (настоящая фамилия Жлудский) был изгнан из ОУН только за то, что осмелился написать «провіднику» письмо, в котором указывалось на нераспорядительность референта ОУН Мартынца, причинившего ущерб интересам ОУН во время выселения чешскими властями украинских националистов из страны в 1934 году. Заметим при этом, что Мартынец – бывший адъютант Коновальца в курене сечевых стрельцов. 

Действуя подобным образом Коновалец оставлял в рядах ОУН только тех, кто никогда и ни в чем не прекословил ему и умел держать язык за зубами, а на руководящую работу брал лично преданных ему людей, среди которых появлялось все больше авантюристов, непригодных к исполнению возложенных на них функций. Созданное таким путем «единство рядов ОУН» разрушалось изнутри его же «вождем», уверовавшим в свою непогрешимость и незаменимость. 

При той системе тотального шпионажа, который пронизывал все звенья немецкого общества, и особенно эмигрантские организации, промахи и злоупотребления Коновальца и его окружения не оставались незамеченными со стороны их немецких хозяев. Их особенно раздражала поставляемая «украинской агентурой» дезинформация о положении в СССР, в которой хвастливо преувеличивались заслуги ОУН «в деле подрыва СССР изнутри». По-иному стал смотреться и сам Коновалец, проваливший агентурную работу в Польше и Швейцарии и выдворенный из этих стран за террористическую деятельность. Ответственный чиновник НСДПА Шикеданц докладывал руководству нацистской партии: «Коновалец не произвел на меня впечатления вождя народа и даже в какой-то мере значительной личности. На мой взгляд, его можно отнести к категории людей посредственных способностей». Все более скептическое отношение к нему сменялось открытым игнорированием. Берлинская «Фольксцайтунг» без всяких обиняков называла «вождем украинцев», верным последователем Гитлера Рико Ярого. Имя Коновальца даже не упоминалось. О нем снова заговорили лишь после 23 мая 1938 года. 

В этот день в Роттердаме (Голландия) Коновалец погиб от взрыва находившегося в его руках пакета со взрывчаткой, который за несколько минут до случившегося он получил от неизвестного человека. 

Прибывшие в Роттердам сообщники Коновальца назвали настоящее имя убитого. Высказывались три версии происшедшего. Уже упоми-навшийся Юрий Бойко не без основания считал, что больше всех в уничтожении Коновальца заинтересован Советский Союз. В то же время он не исключал заинтересованности других стран. По его мнению, кроме Советского Союза, в уничтожении Коновальца были заинтересованы Польша и Германия. Прежде всего Польша, – писал он. ОУН на западно-украинских землях стала могущественной организацией, которая превратила Галицию в непреступную крепость. На международной арене ОУН изрядно подпортила репутацию Польши. Поляки не могли без скрежета зубного говорить о Коновальце. Гитлеровская Германия также имела намерение уничтожить полковника. Немецкие деятели верили, что после смерти Коновальца его место займет Рихард Ярый. С ним связывали надежду взять ОУН под свою опеку. (Точнее: тверже удерживать в своих руках. – Ред.). Однако наиболее серьезно в борьбу с полковником вступил НКВД... 

Что верно, то верно, так как самый ощутимый вред Коновалец, сотрудничая то с польской, то с германской разведками, причинял Советскому Союзу. Коновалец активно готовил своих людей к вооруженному вторжению на Украину вместе с немцами. Он намеревался нелегально прибыть в Украину в 1938 году, чтобы оказать поддержку остаткам националистического подполья, о чем признался советскому разведчику Павлу Судоплатову, вступившему в контакт с Коновальцем от имени легендированного антисоветского подполья на Украине. 

В последнюю нелегальную встречу с Коновальцем в Роттердаме Судоплатов ликвидировал последнего, вручив ему взрывное устройство, сработавшее через несколько минут после встречи. Так был исполнен смертный приговор советского суда Коновальцу за всю его террористическую и шпионскую деятельность, включая участие в кровавом подавлении восстания киевских пролетариев против контрреволюционной Центральной рады в январе 1918 года, а также подготовку засылаемых на Украину разведками Польши и Германии шпионов и диверсантов.

Павел Судоплатов

Генералы тайной войны

Сегодня Павла Судоплатова часто называют «сталинским палачом», «гением террора» и даже «исполнителем злой воли кровожадных тиранов». Но последний начальник внешней разведки КГБ СССР Леонид Шебаршин сказал о нем иначе: «Если бы в разведке могли жить легенды, Судоплатов непременно был бы героем одной из них». 

Совсем недавно депутаты Железнодорожного райсовета Симферополя выступили с инициативой установить в городе памятник Павлу Судоплатову, а также назвать его именем одну из улиц. Вообще-то, к Крыму Судоплатов не имел прямого отношения. 

Тогда чем же 

он заслужил благосклонность симферопольских депутатов? Дело в том, что 23 мая 1938 года Судоплатов лично уничтожил создателя ОУН полковника Евгена Коновальца, чем нанес этой организации непоправимый ущерб. Но это еще не все. 5 марта 1950 года Судоплатов провел операцию по поимке генерала-хорунжего УПА Романа Шухевича. В перестрелке с сотрудниками МГБ Шухевич был убит. Вероятно, поэтому некоторые симферопольские депутаты считают Судоплатова своим в доску парнем. 

Но это не совсем так. В октябре 1939 года нарком внутренних дел Украины Серов арестовал 80-летнего Кост-Левицкого, который некогда был главой независимой Украинской народной республики. Первый секретарь КПУ Хрущев незамедлительно доложил об этом Сталину, подчеркивая свои заслуги в деле борьбы с украинским национализмом. Сталин запросил мнение Судоплатова, и тот высказался резко против ареста Кост-Левицкого, а заодно не поддержал предложение Хрущева о массовой депортации молодежи Западной Украины на «перековку» в Донбасс. В результате Кост-Левицкий был освобожден, а депортацию молодежи отменили. Нет, как-то не очень похож Судоплатов на несгибаемого борца с украинским национализмом. Может быть, и ярлык «сталинского терминатора» ему напрасно приклеили?

Пагубная страсть к сладкому

Биография Павла Анатольевича Судоплатова начиналась героически. Он родился в 1907 году в Мелитополе. Его отец был русским, а мать украинкой, отчего, должно быть, Павел с юных лет имел исключительные способности к языкам. Школу ему окончить не удалось — в возрасте 12 лет Павел покинул отчий дом, присоединившись к оставляющим Мелитополь частям Красной армии. Полк, к которому он прибился, вскоре был разгромлен, и Павел с уцелевшими бойцами дошел до Никополя, где вступил во вновь сформированный полк 5-й Заднепровской дивизии Красной армии. Этот полк также был разбит конницей генерала Шкуро. Павел попал в плен, бежал, отступал с частями Красной армии, оказался в занятой белыми Одессе, где подрабатывал в порту и на рынке, не упуская ни малейшей возможности насолить белым. В начале 1920 года, после освобождения Одессы, «неуловимый мститель» Пашка Судоплатов вновь вступил в Красную армию. Он участвовал в кровопролитных боях на территории Украины и на Польском фронте, причем особо проявил себя в разведывательных операциях, демонстрируя редкостное хладнокровие и бесстрашие. В Мелитополь юный вояка вернулся лишь в 1923 году, а спустя два года по комсомольской путевке был направлен на работу в ОГПУ. 

В 1928 году Судоплатова перевели в Харьков, где он учился на рабфаке (военно-юридическую академию ему довелось окончить лишь после войны) и вступил в партию. В феврале 1932 года способный сотрудник был вызван в Москву. На вопрос о том, участвовал ли он в репрессиях, Судоплатов впоследствии отвечал крайне неохотно. Но в своей книге «Разведка и Кремль» он написал: «Сознательно или бессознательно, но мы позволили втянуть себя в работу колоссального механизма репрессий, масштабы которых меня ужасают». Неизвестно, как бы сложилась судьба Судоплатова, если бы вскоре начальник Иностранного отдела ОГПУ Артур Артузов не привлек его к работе в разведке.

В 1935 году под видом представителя украинского антисоветского подполья Судоплатов был внедрен в руководство ОУН в Берлине и очень быстро завоевал доверие лидера ОУН полковника Коновальца. Любопытно, что Судоплатов, являясь одним из резидентов советской разведки в Европе, в то же время по направлению ОУН учился в спецшколе фашистской партии, которая готовила боевиков и диверсантов.

В начале 1938 года Судоплатов был вызван к Сталину. Разведчик доложил о том, что лидеры ОУН Коновалец, Мельник и Бандера грызутся друг с другом за власть, дружно поддерживая тесные отношения с Гитлером. (Вот как Коновалец оправдывался перед митрополитом Андреем Шептицким: «Пусть сегодня мы пребываем на служении немецким чиновникам, но завтра будет надежда, что с их помощью и под их руководством мы обретем собственную государственность».) Заканчивая доклад, Судоплатов заверил Сталина, что ОГПУ не спустит глаз с руководителей ОУН, на что тот заметил: «Неправильно мыслите. Подумайте, как в канун войны обезглавить ОУН. Коновалец, как вы сказали, любит конфеты?» Вскоре умелец-взрывотехник Тимашков (в начале войны именно он придумал магнитные мины, которые партизаны крепили к фашистским эшелонам) изготовил бомбу, закамуфлированную под коробку конфет с красивым украинским орнаментом. Во время очередной встречи с Коновальцем разведчик вручил ему эту коробку, не испытывая при этом ни тени сомнения. Судоплатов, между прочим, всегда разделял рядовых членов ОУН, которые честно боролись за независимость своей родины, и главарей этой организации, откровенно заигрывавших с Гитлером и бывших у него на содержании.

«Хватит валять дурака!»

После этой акции Судоплатову довелось почти месяц повоевать в Испании, причем он непринужденно выдавал себя за польского добровольца. Когда разведчик вернулся в Москву, то обнаружил, что многие его коллеги и друзья арестованы. В конце декабря 1938 года наступил черед самого Судоплатова — он был отстранен от должности и первичной парторганизацией исключен из ВКП(б) за «связь с врагами народа». До ареста оставались считанные дни, но неожиданно ему позвонил Берия: «Мне докладывают, что вы ни черта не делаете. Хватит валять дурака. Едем сейчас же в Кремль». Очень похоже на то, что Сталин, просматривая проскрипционные списки, не только вычеркнул фамилию Судоплатова, но и решил поручить ему операцию по физическому устранению Льва Троцкого, находившегося в Мексике, ведь все предыдущие попытки убить пламенного революционера закончились неудачей. Как бы то ни было, но именно Сталин напутствовал Судоплатова: «Сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы обезглавить троцкистов. Помните, вся ответственность целиком ложится на вас».

Операция «Утка», которую Павел Судоплатов разработал вместе со своим другом и соратником Наумом Эйтингоном, завершилась успешно, хотя нельзя сказать, что все прошло гладко. 20 августа 1940 года Рамон Меркадер, с которым Судоплатов познакомился в Испании, ледорубом проломил Троцкому череп, но не успел скрыться. Двадцать лет Меркадер провел в мексиканской тюрьме, после чего приехал в Москву и был награжден орденом Ленина и звездой Героя Советского Союза. Тогда же он с удивлением узнал, что руководители операции — Судоплатов и Эйтингон отбывают срок заключения во владимирской тюрьме. Но еще более удивительно было то, что во время войны оба были награждены орденом Суворова, который по статусу вручается лишь полководцам.

На каком же фронте они отличились? На тайном. 5 июля 1941 года в составе НКВД была создана особая группа для проведения разведывательно-диверсионных операций в тылу противника и для руководства партизанским движением. Начальником этой группы был назначен Судоплатов, его заместителем — Эйтингон. Костяком особой группы стала знаменитая Отдельная мотострелковая бригада особого назначения, куда были зачислены около 800 лучших спортсменов страны — борцы, боксеры, стрелки и лыжники. Кроме того, в состав бригады включили боевиков Коминтерна. И наконец, Судоплатов добился освобождения из тюрем и лагерей сотен «волкодавов» НКВД. Вот таким оказался первый советский спецназ.

На счету разведчиков Судоплатова были операции «Рельсовая война», «Цитадель», «Концерт» и другие. Но самой захватывающей была операция «Монастырь», которая и поныне считается высшим пилотажем тайной войны. Немецкую разведку ввели в заблуждение, сообщив о существовании в Москве религиозно-монархической организации под названием «Престол». Вообще-то, эту идею Суд