 9 апреля в Запорожье с территории всего бывшего СССР съехались ветераны 101-го мотострелкового полка, которые в числе первых советских воинов вошли на афганскую землю в декабре 1979 года. Более восьмидесяти человек собрались, чтобы вспомнить годы их боевой молодости, почтить память павших товарищей и поделиться новостями. Среди собравшихся присутствовал бывший начальник штаба полка Борис Григорьевич Сопин. С ним встретился наш корреспондент.
Корр.: Борис Григорьевич, в какой период времени вы пребывали на земле Афганистана? Борис Сопин: С первого дня ввода наших войск 27 декабря 1979 года и до июня 1981-го. Наш полк входил в состав 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, дислоцированной в Туркестанском военном округе в г.Кушка, самого южного города на территории Советского Союза.
Наша справка: 15 марта 1979 года в Герате, не без участия заброшенных из Ирана моджахедов, вспыхнул один из самых крупных антиправительственных мятежей, сопровождавшийся погромом государственных и партийных учреждений, убийством членов НДПА. Искрой, спровоцировавшей его, стал организованный «хизбаллахи» митинг протеста против обучения женщин грамоте (что противоречило идеям шиитского фундаментализма в духе Хомейни). К нему примкнула практически половина офицеров и солдат гарнизона 17-й пехотной афганской дивизии. Из 10 тысяч человек личного состава, около 5 тысяч солдат (артиллерийский и пехотный полк) поддержали восставших и снабдили их оружием со складов дивизии. «В течение полутора последних месяцев, - сообщал в Москву Н.М. Тараки в телефонной беседе с Косыгиным 18 марта 1979 г., - с иранской стороны было заброшено около 4 тысяч военнослужащих в гражданской одежде, которые проникли в г. Герат и в воинские части. Сейчас вся 17-я пехотная дивизия находится в их руках, включая артиллерийский полк и зенитный дивизион, который ведет огонь по нашим солдатам».
В ходе мятежа погибли от 3 до 30 тысяч мирных жителей, а также трое советских советников - двое военных и один гражданский (всего в Герате находилось 24 советских советника). Другие иностранные советники - из ГДР и ЧССР - не пострадали. С большим трудом с применением авиации, танков и артиллерии восстание удалось подавить.
Корр.: Каким образом велась подготовка военнослужащих для вхождения частей и соединений за границу сопредельного государства?
Б.С.: То, что идет подготовка к неким важным событиям, мы, как военные люди, почувствовали еще в марте. Тогда же 5-я гвардейская дивизия пополнилась до полноценного штатного расписания за счет призыва приписного состава, так называемых «партизан», и в течение полутора месяца соединение стояло на границе Афганистана. Затем опять численность сократили.
Но в июле началось пополнение личного состава нашего полка, который до этого насчитывал 220 человек. Основное назначение 101 мотострелкового «кадрированного» полка заключалось в поддержании техники в боеспособном состоянии. 6 июля 1979 года был объявлен спецпризыв, и четыре дивизии начали развертываться до штата военного времени. Для мотострелковой дивизии это более 11 тысяч. Наш полк довел свою численность до 1800 военнослужащих, и офицерам стало понятно: что-то готовиться. К августу-сентябрю того же года наша часть была укомплектована уже на 70%, в том числе и за счет молодых выпускников военных училищ. Когда личный состав полка вырос почти до положенных 2800 «штыков», как говорили раньше, стало окончательно понятно, что запахло порохом.
Около часа ночи 11 декабря полк подняли по тревоге, и в его истории начался новый. «афганский» период. От места постоянной дислокации мы своим ходом преодолели 350 километров, вошли в Кушку, и 27 декабря пересекли Государственную границу с Афганистаном.
Корр.: Не было ли при этом сопротивления афганских пограничников?
Б.С.: Не было не только сопротивления, но и самих пограничников. Мы просто подняли шлабаум и перешли границу. Не встретив противодействия, утром 28 декабря полк уже стоял на севере города Герат. Остальные части дивизии разместились под Шиндандом. Позже 373 полк 5-й дивизии был направлен в Кандагар, и на его базе сформировали 70-ю отдельную мотострелковую бригаду.
Не перестаю удивляться, как испытания выдержали 18-летние пацаны. Ведь мы пришли практически в чистое поле. Ребята в декабре спали под открытым небом, укрывшись брезентовыми тентами. В первое время не хватало даже палаток. Да что там говорить, если у меня, начштаба, второго по значимости после командира человека в полку, была кровать, но без матраца!
Корр.: Вы помните первое боевое столкновение с противником?
Б.С.: Серьезных боев не было до второй половины января 1980 года. Мелкие перестрелки произошли 2-3 января. Наша колонна по пути к городу Калай-Нау была обстреляна с гор. Направлялись мы туда для поддержки местных властей и укрепления их авторитета. Примерно тогда же мы понесли первые потери в живой силе. Тогда мы еще чувствовали себя спокойно, не было ощущения, что находишься на войне. По Герату наши офицеры ездили на легковых автомобилях и мотоциклах без всякого прикрытия. Одного капитана как раз и убили во время такой поездки. И с этого момента боевые действия уже велись регулярно. За время моего пребывания в Афганистане в полку погибло 52 человека и пятеро пропали без вести.
Ни одного дезертира, перебежчика и даже пленного в нашей части за полтора года не было. Вместе с тем, плененных нами моджахедов было предостаточно, их мы передавали в местную службу безопасности - ХАД.
Корр.: Известно, что в правящей в Афганистане Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) острую борьбу между собой вели две ее фракции - Хальк и Парчам. Ощущали ли вы на себе последствия внутрипартийной борьбы, и как складывались отношения с афганскими властями? Б.С.: Внутрипартийная борьба на нас никоим образом не отразилась. Мы выполняли поставленные задачи при формальном содействии афганских вооруженных сил и службы безопасности ХАД. Но со стороны афганцев было сплошное предательство. Если для выполнения операций привлекались афганские подразделения, то она оставалась безрезультатной - руководство бандформирований получало информацию от своих соплеменников и успевало предпринять превентивные меры.
А боевых задач хватало. Нам необходимо было бороться с поставками оружия и боеприпасов, которые осуществлялись караванами, уничтожать «непримиримых», их склады, и многое другое. Незаконный товар нами изымался и предавался в ХАД. По нашим данным, все изъятое перепродавалось любому платежеспособному покупателю.
Что касается отношения к нам местных властей, то оно отличалось лицемерием с их стороны. Когда смотришь таким деятелям глаза в глаза, то их реакция вполне дружелюбна. Но поворачиваться к ним спиной не советую: это может повредить вашему здоровью, а то и угрожать самой жизни.
В то время я не знал словосочетания «гуманитарная помощь», но таковую мы оказывали в огромных объемах. Мы доставляли продовольствие и медикаменты в самые заброшенные поселки. Такие, что даже местные жители диву давались, ведь до них в течение десятилетий не доезжал ни один автомобиль с грузом. А ведь афганские кишлаки, как правило, снабжаются электроэнергией, полученной из дизельгенераторов. Поэтому поставка нашего топлива была жизненно необходимой. Наши врачи оказывали бесплатную медицинскую помощь самым различным категориям афганцев: детям, женщинам, старикам, крестьянам и служащим. Мы строили дороги и школы.
Корр.: И все-таки, по вашим ощущениям, афганцы воспринимали советских воинов как друзей или оккупантов?
Б.С.: Когда мы входили в Афганистан, никто не мог предположить, что наша дружеская, благородная помощь народу, с которым у Советского Союза имелись давние традиции хороших межгосударственных отношений, перерастет в войну, которая растянулась почти на десять лет. Но могло ли быть по-другому в условиях гражданской войны? Что такое гражданская война? Одна часть общества с оружием в руках сражается против другой, и при таких обстоятельствах хорошим ты хотя бы для одной части народа не будешь.
Корр.: Как вы сейчас оцениваете факт вхождения советских войск в Афганистан? Это была ошибка, политическая необходимость, или что-то другое?
Б.С.: Этот вопрос следует рассматривать, исходя из ситуации того времени. Я считаю, что все было сделано правильно. Не поступи СССР так, как он это сделал, в нашем южном подбрюшье могли оказаться американцы, и неизвестно, чем это могло закончиться. Мы же выполняли свою военную работу, и выполняли добросовестно. Были нюансы и подлянки, но в несопоставимых масштабах с тем, что творилось в некоторых частях Вооруженных Сил в Советском Союзе. В Афганистане все было откровеннее и честнее.
Наша справка: В декабре 1978 г. между СССР и Демократической республикой Афганистан (ДРА) был заключен Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. Статья 4 этого Договора гласила: «Высокие Договаривающиеся Стороны, действуя в традициях дружбы и добрососедства, а также Устава ООН, будут консультироваться и с согласия обеих сторон принимать соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих сторон».
Опираясь на эту статью Договора, афганское руководство в 1979 году обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в защите завоеваний апрельской революции и ввести в страну советские войска. Это было связано с резким ухудшением обстановки в стране и расширением вооруженной борьбы правительственных войск и формированиями оппозиции. Активизировалась деятельность и западных разведок.
Корр.: Какие события за время вашей службы в Афганистане более всего запомнились?
Б.С.: В апреле 1980 года мимо нашей колонны со стороны Ирана ехал автобус. И благополучно бы миновал нас, если бы по какой-то причине, как я предполагаю, раздолбайства одного из пассажиров, в сторону наших солдат из автобуса не началась стрельба. Ответным огнем транспортное средство было уничтожено вместе с моджахедами, чьи трупы числом в тридцать штук мы насчитали на месте происшествия. В живых остался только водитель и его сын. Позже при попытке поставить на колеса опрокинувшийся ставший гробом автобус, были обнаружены химические гранаты с газом CS производства США. Запахло сенсацией, и не потому, что боеприпасы выдали порцию слезоточивой отравы из своих корпусов.
Наша справка: Применение химического оружия запрещено множеством международных конвенций, начиная с Гаагской от 1899 года, которая состоялась по инициативе Российской империи. Правда, подписание международного договора не уберегло человечество от его применение в Первой мировой войне. Но уже во Второй мировой пустить химическое оружие в ход не решился даже Гитлер, в том числе и тогда, когда его положение стало безвыходным. Возможно, в нем еще жили воспоминания его ефрейторской молодости, когда он наглотался отравляющих веществ и едва не ослеп. (Хотя есть свидетельства, что отравляющие газы все-таки использовались Вермахтом при попытке очистить знаменитые крымские Аджимушкайские каменоломни от советских партизан).
Находка наделала много шума, понаехало множество журналистов, был отдан приказ о доставке остатков автобуса на место боя и обставить дело таким образом, чтобы лавры борцов с химической опасностью достались представителям силовых структур Афганистана. В телеобъективы не должно было попасться ни одно лицо славянской наружности.
Случались и казусы. При блокировании одного населенного пункты мы с целью не допустить потерь среди мирного населения обратились с предложением покинуть кишлак по громкоговорителям, что оно и сделало. К нашему приходу в этот населенный пункт там не осталось ни одного местного обитателя. (Это, кстати, о системе сдачи информации о наших намерениях со стороны братских местных властей). Солдаты занялись «реализацией разведданных» и поиском оружия и боеприпасов. Ко мне подошли два солдата и доложили: «Товарищ майор, обнаружены шесть корзин гранат». Не Бог весть какая находка, но на безрыбье... По крайней мере, хоть о каких-то результатах можно доложить начальству в штаб дивизии. Отдал приказ доставить трофеи, спустя некоторое время их принесли. Солдатики не обманули, и действительно шесть корзин были загружены... первосортными, спелыми, переполненными соком гранатами, которыми у нас на рынках торгуют выходцы из солнечного Азербайджана!
А ведь еще немного, и об обнаружении боеприпасов было бы доложено командованию. Правда, личный состав части был рад находке не меньше, чем если бы на месте фруктов были боевые гранаты. «трофеи» позволили разнообразить приевшийся солдатский рацион.
Корр.: 9 апреля произошла встреча ветеранов 101-го мотострелкового полка. Что дают такие встречи?
Б.С.: Собрались мы по инициативе запорожских ветеранов. В Запорожье живет 18 человек, которые служили в 101-м полку со времени его вхождения в Афганистан и до конца 1980 года. В наш город съехалось 81 воин-«афганец» из самых различных мест бывшего Советского Союза. Присутствовали наши боевые товарищи из Санкт-Петербурга, Твери, Молдовы, Приднестровья и даже из Сыктывкара. Нам есть, что вспомнить, есть, что рассказать друг другу. Единственная тема, которой мы избегали при общении, это политика. Но встречи ветеранов дивизии начали происходить в Москве с 1998 года. В Запорожье впервые мы встретились в декабре 2009 года, когда отмечалась 30-летняя дата вступления наших войск в Афган. Тогда мы пригласили только однополчан, проживающих в Украине. Сейчас же география участников значительно расширилась.
Корр.: Принимаете ли вы участие в работе Украинского Союза ветеранов Афганистана?
Б.С.: Я являюсь ее рядовым членом, зарегистрирован в Шевченковской районной организации. Работа городской организации УСВА, которой руководит Валентин Зарва, нас устраивает. Получение путевки в санаторий - это немало для уже не молодых людей. А вообще, в Афганистане мы служили не из-за льгот, а по приказу Родины. Другое дело, что Родина сама пообещала эти льготы, но предоставить их не всегда торопиться.
Беседовал Дмитрий Карелин
|
/Развернуть добавить новый комментарий…